«Сколько я себя помню, все время пытаюсь что-то найти/вернуть. Как будто я не могу смириться с тем, что живу в этом мире. Я бывала в разных городах и странах в поисках того места, где мне было бы комфортно, но не нашла. Мои отношения с мужчинами не складываются из-за ожидания «того самого», кто мне «сужден свыше» (я прямо физически ощущаю, какой он). Мне почти удается порой убедить себя, что все эти писки и ожидания – лишь попытка вернуться в лоно матери (я родилась раньше срока). Но стоит зазвучать какой-нибудь красивой песне в стиле фолк, или попадется на глаза душещипательная история счастливой любви, как все возвращается на круги своя: неясная тоска по чему-то или кому-то, ожидания и надежды. У меня уже ребенок родился, а я все никак не могу остепениться и начать искать нормального мужчину, который бы стал отцом ребенку, и уже перестать мечтать об идеальном (для души) месте жительства. »
Константин Слепак, психотерапевт, психоаналитик:
«Спасибо за письмо, оно напомнило мне о том, что многие люди, в том числе я сам, ищут что-то якобы потерянное, тропу в потерянный рай или волшебника, который поможет найти этот рай. К сожалению, такие мысли уводят нас слишком далеко от реальности. Потребность в рае или в волшебнике имеет архетипическую природу, поэтому она в той или иной степени свойственна всем людям. Но есть мир архетипического и есть мир реальности, быта, прагматики, и мы живем в обоих мирах. Отдать предпочтение одному из них равнозначно потере другого, то есть потере половины жизненных шансов и возможностей. Полюбить реальность и укорениться в ней – значит пережить травму отказа от мощных нарциссических фантазий, связанных с бесконечными возможностями, всемогущими энергиями, волшебством и ощущением безграничности собственных сил. Это значит приземлиться и признать свои ограничения, свои слабости и свою неспособность найти общечеловеческий рай. Такой шаг может позволить сузить представления об универсальном счастье до своего собственного счастья, до своего «тихого», но достижимого рая. (Этот рай обязательно будет сотрясаться недовольствами и теснотой, но земной рай – он такой.) Отказаться от архетипических фантазий значит дать шанс реальности предложить свои услуги, то есть дать шанс мужчинам быть услышанными в своем стремлении разделить с вами счастье, а городу, в котором вы живете, – быть узнанным и достойным того, чтобы вы в нем жили. В прошлом году издательство «Когито-центр» выпустило книгу юнгианского аналитика Джеймса Холлиса «Грезы об Эдеме: В поисках доброго волшебника» – мне кажется, вы с помощью этой книги можете еще раз попытаться сделать несколько шагов в сторону реальности. Всего вам доброго в этом путешествии».
Мы ощущаем время как врага, ибо скользим по нему к смерти. После смерти жены Льюис писал, что глядит в ночное небо и знает точно, что нигде во времени и в пространстве не найдет ее лица, ее голоса, ее рук. Время и есть это «нигде», это «никогда». Даже если мы не умираем со смертью, мы уходим, мы — часть прошлого. «А прошлое — прошло, (. ) и время — еще одно имя смерти» , и «храм достижений человеческих погибнет в развалинах вселенной» .
«Ночное небо», страшившее Льюиса, как страшило Паскаля «вечное молчание бесконечного пространства» , — это не пространство, а время. Пустота пространства — символ пустоты прошлого, в котором уже нет жизни, реальности, «настоящего».
Однако время и смерть — друзья нам, не только враги: обрамляя нашу жизнь, они придают ей великую ценность, как придает ее земле космос. Когда мы подумаем о том, что умрем, жизнь многократно повышается в цене. Считают, что в минуту смерти мы проглядываем заново всю нашу жизнь и по-новому ценим ее. Но для этого не надо ждать смерти, можно прямо сейчас поставить такой опыт. Вспомните какое-нибудь обычное событие. Потом представьте — хорошо представьте, — что вам осталось жить несколько минут. Теперь вспомните снова то же самое. Каким драгоценным оно покажется вам!
Проделаем это со всей нашей жизнью и увидим, что смерть не только превращает жизнь в «прошлое», но и придает прошлому жизнь; не только обращает все ценное в «былое», но и придает былому великую ценность. Тоскуя по безвозвратно ушедшему, мы видим его глазами смерти, хотя еще живы.
Однако этого мало. Время и смерть делают жизнь драгоценной, но не вечной. Мы же тоскуем по вечности, даже если не знаем, что это такое. Нас не удовлетворяет разумный мир повторений, вселенский верстак, где все на своем месте («все соделал Он прекрасным в свое время (. ), время рождаться и время умирать, (. ) время разрушать и время строить») (Екк 3:11,2,3). Мы радуемся рождению, но не смерти; мы не плачем на крестинах и не смеемся на поминках. Мы любим созидание, а не разрушение. Нам не все равно. Мы судим. Мы выбираем.
Вселенная не выбирает и не судит. Ей совершенно безразличны наши горести.
Проведем опись мироздания. Сколько в ней всего — от атомов до агностиков, от голотурий до галактик? Пусть сумма этого будет «х». Скольких уже нет или скоро не будет? Тоже «х». Никакой разницы. Не «х+1» или «х-1», а «х». Мироздание ни на йоту не предпочитает жизнь смерти. Звезды, и те смертны. Закон вселенной — цикл рождений и смертей, река времени, буддийская сансара. «То, что возникает, то и исчезает». Таково «чистое и бесспорное око учения» .
Но Будда неправ. Со всем почтением к такому гиганту духа, скажу, что кое о чем он забыл. Мы возникаем и не исчезаем — не безличный космический разум, ведомый только мистикам, а мы с вами, люди, множество «я». Над рекой времени торчат наши головы (или сердца?). Будда считал нас иллюзией, мнимостью, мы рождаемся и умираем, но страстно хотим жить после смерти. То, что нам нужно,- за рекой. Если мы не можем через нее перебраться, если мы не можем увидеть лик Божий и жить — значит, мы жили впустую, мы проиграли, нам ничего не удалось.
Читать еще: Что с дмитрием биланом. Дима Билан – певец
Вселенная удовлетворяет все наши желания, кроме главного. Она -аладинова лампа, древо желаний, шведский стол, где есть все, пока не дойдет до коронного блюда. Мы раззадорим аппетит закусками, и тут нам предложат пустоту. Если это все, миром правит не случай, а злой Бог, вселенский садист, который раскладывает приманки, чтобы вернее погубить нас . Последняя истина за стенами мира — или добрый Бог, или злой, слишком уж тут все сходится. Сквозь мир проступают замысел, план, рисунок; вопрос лишь в том, хорош ли художник.
Чтобы это узнать, лучше всего с ним встретиться. Но как? Мы сосланы в страну времени. Как выбраться в вечность?
ЗЕМЛИ ВОЛШЕБНЫЕ МЕСТА И ТОСКА ПО РАЮ
(на книгу Михаила Моргулиса «Тоска по раю»)
«Говорю тебе, тоска умрет только вместе с тобой».
Эта строка из Джона Стейнбека («На восток от Эдема») — первая часть эпиграфа к роману Михаила Моргулиса «Тоска по раю», — красная нить, на которую нанизаны сюжеты.
Я, читатель, обладаю свойством-роскошью не иметь сомнений, зачастую одолевающих профессиональных критиков, когда, «выводя», «разгадывая» писателя, просеивая его «плоды» через мелкое сито, просматривая тексты на свет, — они мучают себя и нас вопросом: а не маловато ли материала для.
Моя «бессомнительность» — не в самоуверенности и не в индуктивном ясновидении, дескать, дайте каплю, и я скажу море.
(Хотя, если взять такую вот фразу из романа: «С тех пор, как Адам и Ева покинули рай, всё человечество и каждый человек, осознанно или неосознанно, мечтает о возвращении в потерянный рай» , — разве это не та самая капля, в которой. )
Допускаю, что моя «роскошь» — смесь нахальства делать выводы из малого и страха обмануться в надеждах перед дальнейшим узнаванием. Результат: соприкасаясь с достойным, в небольшом количестве доступном, и боясь разочароваться в открывшейся вдруг драгоценности, я, в конце чтения, радостно захлопываю книжку, и кричу: довольно! — ведь я уже узрел то, что хотел (на самом деле это автор нарисовал во мне, якобы мое от начала, хотение).
Мне кажется, прочитав всего одну книгу Михаила Моргулиса, я ощутил на вкус соль (soul? — душу?) эпистолярного творчества этого «райско-земного» писателя, емкие строки которого дышат и пахнут, цветут и сверкают, охлаждают и согревают, слушают и шумят, пугают и успокаивают.
[«От земли молочными виноградными побегами извивался пар. . Только что прошел дождь: внезапно по мирному брюху неба бритвенно резанула молния, и на землю обрушилась вода. Налет был по-бандитски коротким, дождь быстро умчался в горы, поспешно цокая по перепуганным красным крышам одиноких домиков. И сразу же с распахнутого неба просвистели раскаленные копья солнца. Неизвестно почему пахло арбузами, розовой переспелою мякотью-слякотью, усеянной черным перламутром косточек. Сладкий розовый запах теснил и перебивал даже медовый дурман недавно скошенной травы. Но уже ощущалось дыхание черного коня, на котором скакал с гор одетый во все черное Вечер». — («Бывают дни у человеков»)]
Писатель-священник Михаил Моргулис назвал свою книгу «Тоска по раю». Наверное, легко обмануться названием труда (вкупе с духовным статусом автора), — и «обман» вполне может усилиться последним сюжетным движением героев одноименного романа (авангардным — только ли по расположению? — произведением в сборнике), мужчины и женщины («Адама» и «Евы»), — движением к Раю.
Да, «Адам» и «Ева» в «Тоске. » — почти святые. И можно предположить, что и вся книга, весь ее замысел — в воспевании святости, непорочности.
Однако: к Раю — а не в Рай. (По тексту: «Мне казалось, что мы Ева и Адам, возвращающиеся в Рай») .
(«Казалось», — получается: остающемуся на земле, а не взмывающему в небо).
То есть, на самом деле, именно в этом месте, с последними словами «Тоски. », начинает лавинно таять титульно-статусный «обман» (и это подтвердится последующим рассказами) и расти понимание: книга не о святых.
Книга — о нас грешных; о нас — живых, которые, согласно природе, тоскуют по Раю. О каждом из нас, не знающих, не представляющих себе Рая на небе, однако имеющих свой, локальный, приватизированный от рождения или от первого осознания себя человеком, рай на Земле:
«. на земле есть такое место, где ты когда-то, ухватившись ручонками за поручни, стал вылезать на заплеванную палубу жизни. И в это место должна, взмахнув усталыми крыльями, опускаться для отдыха твоя душа. Это двор, где осталось твое детство» . («Земли волшебные места»)
(Не оттого ли, что он и сам, подобно его герою из «Тоски. » — «. видел бешеные зрачки страсти и холод, упоительный визг злобы и цветочную засушеность доброты» ? Прочтите «Уйти в дождь» — и, возможно, вы услышите, как «кричат раненые синие птицы, падая крючковатыми клювами в зовущую их воду озер. » )
До чего, до каких верхних пределов Знающий — неизвестно; но то, что От самых Нас (простых и вечно виноватых друг перед другом, пока живем), — этого уже достаточно, потому что и так бесконечно много для творчества.
Порой кажется, что в рассказах нет сюжета, — что автор, закинув голову к божественному небу, перебирает, у самой грешной земли, исключительно на ощупь, какие-то чудесные чётки, с безмерным количеством бусинок разнообразных, непредсказуемых форм, — как камешки на обочинах городских и сельских дорог (где нет только «правильных» фигур — шаров, конусов, кубов, тетраэдров. ) Что следующее придет в пальцы — и чем отзовется: согреет ли бархатно полированным боком, уколет ли острым углом, поранит ли до крови ножевой гранью. Но непременно перебежит каждая бусинка, талантом автора, в строчки, а строчки нарисуют в нас картинки, которые заставят улыбнуться, задуматься, заплакать. Потому что в каждой картинке — человек, в диапазоне от смешного до трагического, как воплощение земной Жизни, быстротечной, но насыщенной, укладывающейся во вселенское мгновение — от рождения до смерти.
Читать еще: Kesha биография. Пробиваясь к мечте
Каждый внимательный читатель воскликнет, сквозь смех и слёзы: так оно и было, так и есть, — верю.
[«Как теплая ручная мышь в рукав, забралось в него счастье. Да нет же, какая мышь, это лодочка ворвалась в его кровь. Маленькие гребцы неслись в лодке по стремительному течению сосудов и пели песни. Странная песня, как будто это были голоса инков из мертвого государства. Они неслись и пели, и вот, на повороте, вдруг подняли головы, потому что где-то запели им в ответ». («Голос озера Мичиган»)]
И это простое, житейское доверие к автору, возможно, вылепит в читателе истинный образ поведения, искупающий библейскую вину потомков Адама и Евы, живущих на «проклятой земле», на которых произрастают «терния и волчцы», с которой питаются они во все дни жизни, добывая хлеб в поте лиц.
Любовь к ближнему, к природе, — это проекции, слагаемые вектора любви к Нему, дарующему надежду на Эдемский Сад. Другого, более прямого и легкого, не напрягающего ум, душу и сердце пути нет.
И если хоть один из сотни поЧитателей после прочтения книги скажет не только «верю. », но и «Верую!» — это и будет великой наградой Автору-бессребренику, наградой, ради которой он творит.
Заключительные строки эпиграфа к «Тоске по раю» — из Томаса Вульфа («Стремится ветер, и струятся реки»):
«Тогда я еще не знал истины, что подлинно выше других лишь тот, в ком есть смирение, и терпимость, и умение слышать чужую душу».
Это, вульфовской фразой, от Михаила Моргулиса, автора, — читателям.
Но пусть и он, Михаил Моргулис, знает, что этой же фразой я, поЧитатель, — ему, Автору. о нём; с небольшим, уже от себя, акцентом на предварительное незнание и последующее открытие: «не знал, не был уверен. пока не прочитал. »
[«Жизнь кричала тоске, поймавшей сердце в капкан, что та не удержит сердце, отпустит, потому что скоро придет нежность и сделает нас всех счастливыми». — («Тоска по раю»)]
Вы читаете первыми! Отрывок из книги Михаила Моргулиса “Тоска по раю”, из главы “Встреча с дьяволом”. Критик К.Андреев назвал книгу Михаила Моргулиса “ответом нашему поколению”.
ОТРЫВОК ИЗ КНИГИ МИХАИЛА МОРГУЛИСА «ТОСКА ПО РАЮ».
Вышла книга Моргулиса «Тоска по раю и 45 рассказов»
В Москве и в Петербурге, в издательстве «Христофор» вышла новая книга Михаила Моргулиса «Тоска по раю и 45 рассказов». В респектабельном зале «Покровские ворота» в Москве состоялась презентация книги. Автор 40 лет живёт в Америке, лауреат литературных премий США и России. На презентации присутствовал знаменитый Евгений Евтушенко, написавший «Абрикосовый поцелуй», предисловие к этой 450-страничной книге, и много людей из творческой элиты Москвы. Пришли и журналисты, из МК, «Независимой газеты», «Труда», Радио ООН и др. Также, на этом событие побывали представители московского духовенства. Приехали гости из Лондона, Барселоны, Украины. Старинный камерный зал был переполнен. Играли классические произведения музыканты из оркестра Большого театра. Вёл вечер адвокат и священник Константин Андреев. Евгений Евтушенко сказал, что Михаил Моргулис универсальный человек и замечательный писатель. И добавил, что автор книги помог преодолеть ему трудности в жизни своей верой и молитвой.
К слову сказать, в одном из писем в газету МК он написал: «На фоне некоторых материалов эссе Моргулиса похоже на белого лебедя в курятнике».
Андреев отметил, что книга Михаила Моргулиса не только отличается великолепным языком и талантом, но и наполнена благодарностью и любовью к Богу!
Михаил Моргулис заметил, что денег и любви никогда не бывает слишком много, их всегда не хватает. «Деньгами мы всем помочь не сможем, но любовью можем. Видимо, поэтому я написал книгу, чтобы передать часть любви людям».
Выход книги «Тоска по раю и 45 рассказов» на фоне массовой коммерческой литературы видится как светлая духовная книга, написанная с великим литературным мастерством.
Мне кажется, что читатели и критики будут много раз к ней возвращаться.
Речь Михаила Моргулиса на презентации книги в Москве
Друзья! Так много хороших слов обо мне, а ещё живой!
В такие моменты жизни, как этот, все ожидают от человека красивых, умных слов, но ничего подобного я не готовил. Просто скажу немного о том, что думаю. В последние годы пока ещё жизни я постоянно повторяю, как заклинание: денег и любви никогда не бывает слишком много – их всегда не хватает.
Деньгами помочь всем мы не можем, а вот попытаться передать людям часть любви, это возможно. Но и это, очень трудно.
Наверное, я и написал эту книгу с подспудным желанием передать часть любви людям.
Кстати, о книгах. Всё равно книга не умрёт. Да потеряет десятки миллионов читателей, но останется земной радостью для тех, для кого это не только любопытная информация, но и волнующий прекрасный процесс. Видимо ещё и поэтому я написал «Тоску по раю» и рассказы, где горько рассказывается о надежде и любви, которые тонут в реках слёз, о взрослых, которые вдруг в любви начинают говорить правду, о желании устоять в этой самой любви посреди мерзостей жизни. И о душевной мечте человека восстановить связь с Богом. И о стремлении дьявола разрушать нашу жизнь с помощью людей. Вообще, каждый человек на земле, может быть рукой Бога или рукой дьявола. И я вот за то, простите за высокопарность, чтобы мы были в этой грязной жизни чистыми руками Бога. Скорее всего, ещё и поэтому, я писал эту книгу.
Иисус Христос много раз повторял мысли и слова из Ветхого Завета Библии, но однажды Он сказал: «Заповедь новую даю вам, да любите друг друга». Может быть подсознательно я желая отразить Его слова написал эту книгу и рассказы.
Читать еще: Анатомия да винчи. Леонардо да винчи анатомия
В какой момент своей жизни я познакомился с великим человеком – Евгением Евтушенко. Как будто прикоснулся к скале жизни. Это не просто великая личность, а эпоха в образе человека. И доброта и любовь в образе человека. Бог воплотил в нём великий талант и невероятную жизненную энергию. Я очень счастлив, что он сегодня здесь. Он всегда будет возвышаться посреди России и посреди земли.
Я благодарен всем людям, которые участвовали в издании этой книги. Абсолютно уверен, что делали они это не по расчётам, а по любви. Все они, товарищи по простреливаемому окопу жизни. В окопах сидят не ангелы, а люди. И я счастлив быть в одном окопе с моими товарищами. И если кто-то из нас, солдат жизни, умирает, остальные продолжают жить с любовью. Это невероятно хорошо!
Я благодарен жене Татьяне Николаевне Титовой, которая никогда не мешала думать, писать, совершать ошибки и радоваться победам, и за многие годы ни разу не пыталась, как выражаются, влезть в душу. Это, наверное, подвиг. Может быть также и поэтому написалась эта книга и рассказы.
Я благодарен всем, кому посвятил роман и каждый рассказ. Все они, живые и ушедшие проживают в моём сердце, как добрые соседи в многоквартирном доме любви.
Я благодарен Богу за эту жизнь, за слёзы и смех, за предательства людей, и за все радости, которые подарили мне люди. Ибо это была моя жизнь, без прикрас, с открытой раной на сердце, но и с любовью. И благодарен вам за то, что я сейчас с вами.
Я попросил, когда уйду в небеса, написать на моём камне :
Спасибо вам за любовь. Любовь хранит жизнь!
До свидания, друг мой, до свидания… Ушел в вечность Евгений Евтушенко
15 минут назад в субботу ушёл в небеса Женя – Евгений Александрович Евтушенко, великий поэт нашего времени. Ушёл последний из могикан, из той «шестидесятнической» плеяды замечательных поэтов России. Уходит вслед за Андреем Вознесенским, Беллой Ахмадулиной, Робертом Рождественским, Булатом Окуджавой. Он оставался один, как огромная одинокая скала поэзии посреди жизни. Евгений Александрович, Женя, Женечка, вместе с вами ушла эпоха высоких стихов, отчаянной смелости и нежной любви. Рядом с ним была и будет Мария-Машенька Новикова, верная до конца.
Я звоню за два дня до его ухода: «Женя, ну скажите мне несколько важных слов?»
Евтушенко: «Пусть наступит мир между Америкой и Россией, и пусть там каждый человек будет счастливым!»
Мы молимся с ним и Машей, заканчиваю: «Господи, когда врачи не могут помочь, мы должны верить Тебе, и всё принять от Тебя!»
Вспоминаю его задыхающиеся строчки:
Совсем недавно говорил мне: «Ах, Миша, лицемерие делает наш мир уродливым. Если бы все сняли маски, как хорошо бы мир выглядел».
Он был у меня в часовне, с Машей, смотрели на картины замечательного художника Александра Ивановича Маковея. Картины иллюстрируют Библию. Написаны на холсте с золотом. Засмотрелся на «Тайную вечерю», вздохнул: «Хотел бы там побывать…А потом распинают и нас, как Христа…».
Смотрели фильм из Москвы, где актёры играли поэтов шестидесятых годов. Сцена, когда в СССР травили автора «Доктора Живаго», лауреата Нобелевской премии Бориса Пастернака. И изображают в фильме, Евтушенко, который якобы говорит, своей жене Белле Ахмадулиной, что не пойдёт проведывать Пастернака, и в ответ, якобы, Белла Ахмадулина, говорит ему: «Ты трус!»
Евгений Александрович шарахается от этих слов: «Миша, я тогда первый поехал в Переделкино, к Борису Леонидовичу. И Белла была со мной. Что ж они приписывают мне эти лживые слова! Искусство, построенное на лжи – умирает! Телевизионщикам хотелось добавить дополнительную интригу, а добавили гнусную неправду!»
В молодости я слушал, как сотрясаются аплодисментами от его стихов сотни тысяч людей. Он сотрясал мир. Он написал «Бабий яр», и я ему сказал: «Даже, если бы ничего другого не написали, то только за эту поэму вы заслужили быть первым среди равных, и стать великим праведником».
Он написал стихотворение о медсестре Людмиле Прохоровой, убитой в перестрелке в Донецке. Он искал её фото.
Что мёртвым — молчать да молчать?
Не хочет никто быть забытым.
Но дайте хоть нам домечтать,
Ни за што ни про што убитым!
Я говорил, да чего Вам думать о духовных пигмеях, которые бросают в вас копья. Вы же огромный камень в пустыне, их стрелы, должны отскакивать от камня и ломаться. А вы продолжаете стоять посреди мира, и останетесь здесь навсегда.
Он даже написал к моей книге «Тоска по раю» вступление ,с названием «Абрикосовый поцелуй» и сказал, что влюбился в эту книгу. А я с юности влюбился в его стихи, в его приподнятую прекрасную речь с прекрасными словами. И любил его всю жизнь.
Недавно он закончил гигантский труд: «Десять веков русской поэзии». С его знаменитыми словами на обложке: «Поэт в России, больше чем поэт»! 4 огромных тома, в каждом по 800-900 страниц. Здесь собраны все поэты, от Пушкина до тех, кто был убит во времена сталинского террора, всех, кто жил в СССР, всех, кто ушёл за границу, тех, кто погиб на войне. По этим книгам будущие поколения узнают, как мы жили, страдали, любили и радовались. И я знаю, что пока люди помнят стихи поэтов, поэты не умирают. Пока стихи звенят в сердце – поэты не умирают. И Евгений Евтушенко никогда не умрёт, ибо он будет жить сердцах российских людей, и во всём мире!
Источники:
http://minopolisoz.ru/abrikosovyi-pocelui-o-knige-mihaila-morgulisa-toska-po/
http://ksors.org/?p=7332
http://www.invictory.com/columns/1987/
