Театр роман сомерсет моэм. Уильям сомерсет моэмтеатр

Сомерсет Моэм. Театр

Дверь отворилась, Майкл Госселин поднял глаза. В комнату вошла Джулия.

– Это ты? Я тебя не задержу. Всего одну минутку. Только покончу с письмами.

– Я не спешу. Просто зашла посмотреть, какие билеты послали Деннорантам. Что тут делает этот молодой человек?

С безошибочным чутьем опытной актрисы приурочивая жест к слову, она указала движением изящной головки на комнату, через которую только что прошла.

– Это бухгалтер. Из конторы Лоренса и Хэмфри. Он здесь уже три дня.

– Выглядит очень юным.

– Он у них в учениках по контракту. Похоже, что дело своё знает. Поражен тем, как ведутся у нас бухгалтерские книги. Он не представлял себе, что можно поставить театр на деловые рельсы. Говорит, в некоторых фирмах счетные книги в таком состоянии, что поседеть можно.

«Джулия улыбнулась, глядя на красивое лицо мужа, излучающее самодовольство.

– Он сегодня кончает. Не взять ли его с собой перекусить на скорую руку? Он вполне хорошо воспитан.

– По-твоему, этого достаточно, чтобы приглашать его к ленчу?

Майкл не заметил лёгкой иронии, прозвучавшей в её голосе.

– Если ты возражаешь, я не стану его звать. Я просто подумал, что это доставит ему большое удовольствие. Он страшно тобой восхищается. Три раза ходил на последнюю пьесу. Ему до смерти хочется познакомиться с тобой.

Майкл нажал кнопку, и через секунду на пороге появилась его секретарша.

– Письма готовы, Марджори. Какие на сегодня у меня назначены встречи?

Джулия вполуха слушала список, который читала Марджори, и от нечего делать оглядывала комнату, хотя помнила её до мелочей. Как раз такой кабинет и должен быть у антрепренера первоклассного театра. Стены были обшиты панелями (по себестоимости) хорошим декоратором, на них висели гравюры на театральные сюжеты, выполненные Зоффани и де Уайльдом. Кресла удобные, большие. Майкл сидел в чиппенделе(1) – подделка, но куплена в известной мебельной фирме, – его стол, с тяжелыми пузатыми ножками, тоже чиппендель, выглядел необыкновенно солидно. На столе стояли её фотография в массивной серебряной рамке и, для симметрии, фотография Роджера, их сына. Между ними помещался великолепный серебряный чернильный прибор, который она подарила как-то Майклу в день рождения, а впереди бювар из красного сафьяна с богатым золотым узором, где Майкл держал бумагу, на случай, если ему вздумается написать письмо от руки. На бумаге был адрес: «Сиддонс-театр», на конвертах эмблема Майкла: кабанья голова, а под ней девиз: «Nemo m impune lacessit»(2). Желтые тюльпаны в серебряной вазе, выигранной Майклом на состязаниях по гольфу среди актёров, свидетельствовали о заботливости Марджори. Джулия бросила на неё задумчивый взгляд. Несмотря на коротко стриженные, обесцвеченные перекисью волосы и густо накрашенные губы, у неё был бесполый вид, отличающий идеальную секретаршу. Она проработала с Майклом пять лет, должна была вдоль и поперек изучить его за это время. Интересно, хватило у неё ума влюбиться в него?

Майкл поднялся с кресла.

– Ну, дорогая, я готов.

Марджори подала ему чёрную фетровую шляпу и распахнула дверь. Когда они вышли в контору, юноша, которого заметила, проходя, Джулия, обернулся и встал.

– Разрешите познакомить вас с миссис Лэмберт, – сказал Майкл. Затем добавил с видом посла, представляющего атташе царственной особе, при дворе которой он аккредитован:

– Это тот джентльмен, который любезно согласился привести в порядок наши бухгалтерские книги.

Юноша залился ярким румянцем. На теплую улыбку Джулии, всегда бывшую у неё наготове, он ответил деревянной улыбкой. А сердечно пожав ему руку, она отметила, что ладонь его стала влажной от пота. Его смущение было трогательно. Так, верно, чувствовали себя те, кого представляли Саре Сиддонс(3). Джулия подумала, что не очень-то любезно ответила Майклу, когда он предложил позвать мальчика на ленч. Она посмотрела ему прямо в глаза своими огромными тёмно-карими лучистыми глазами. Без всякого усилия, так же инстинктивно, как отмахнулась бы от докучавшей ей мухи, она вложила в голос чуть ироничное, ласковое радушие:

– Может быть, вы не откажетесь поехать с нами перекусить? Майкл привезет вас обратно после ленча.

Юноша опять покраснел, кадык на его тонкой шее судорожно дернулся.

– Это очень любезно с вашей стороны. – Он встревоженно осмотрел свой костюм. – Но я невероятно грязен.

– Вы сможете умыться и почиститься, когда приедете к нам.

Машина ждала у служебного входа: длинный чёрный автомобиль с хромированными деталями, сиденья обтянуты посеребренной кожей, эмблема Майкла скромно украшает дверцы. Джулия села сзади.

– Садитесь со мной. Майкл поведет машину.

Они жили на Стэнхоуп-плейс. Когда они приехали, Джулия велела дворецкому показать юноше, где он может помыть руки. Сама она поднялась в гостиную. В то время как она красила губы, появился Майкл.

– Я сказал ему, чтобы он шел сюда, как только будет готов.

– Между прочим, как его зовут?

– Понятия не имею.

– Милый, надо же нам знать. Я попрошу его расписаться в книге для посетителей.

– Слишком много чести. – Майкл просил расписываться только самых почетных гостей. – Мы видим его здесь в первый и последний раз.

В этот момент молодой человек появился в дверях. В машине Джулия приложила все старания, чтобы успокоить его, но он, видно, всё ещё робел. Их уже ждал коктейль, Майкл разлил его по бокалам. Джулия вынула сигарету, и молодой человек зажег спичку, но рука его так сильно дрожала, что ей ни за что бы не удалось прикурить, поэтому она сжала её своими пальцами.

«Бедный ягненочек, – подумала Джулия, – верно, сегодня самый знаменательный день в его жизни. Будет на седьмом небе от счастья, когда начнет рассказывать об этом. Он станет героем в своей конторе, и все от зависти лопнут».

Язык Джулии сильно разнился, когда она говорила сама с собой и с другими людьми. С собой она не стеснялась в выражениях. Джулия с наслаждением сделала первую затяжку. Право же, если подумать, разве неудивительно, что ленч с ней и получасовой разговор придаст человеку столько важности, сделает его крупной персоной в его жалком кружке.

Читать еще: Город за эти апрельские дни стал чист. Бунин И

Юноша выдавил из себя фразу:

– Какая потрясающая комната.

Джулия одарила его очаровательной улыбкой, слегка приподняв свои прекрасные брови, что он, наверное, не раз видел на сцене.

– Я очень рада, что она вам нравится, – голос у неё был низкий и чуть хрипловатый. По тону Джулии можно было подумать, что его слова сняли огромную тяжесть с её души. – Мы в семье считаем, что у Майкла превосходный вкус.

Майкл самодовольно оглядел комнату.

– У меня такой богатый опыт. Я всегда сам придумываю интерьеры для наших пьес. Конечно, у нас есть человек для черновой работы, но идеи мои.

Они переехали в этот дом два года назад, и Майкл так же, как и Джулия, знал, что они отдали его в руки опытного декоратора, когда отправились в турне по провинции, и тот взялся полностью его подготовить к их приезду, причем бесплатно, за то, что они предоставят ему работу в театре, когда вернутся. Но к чему было сообщать эти скучные подробности человеку, даже имя которого было им неизвестно. Дом был отлично обставлен, в нём удачно сочетались антиквариат и модерн, и Майкл мог с полным правом сказать, что это, вне сомнения, дом джентльмена. Однако Джулия настояла на том, чтобы спальня была такой, как она хочет, и, поскольку её абсолютно устраивала спальня в их старом доме в Ридженс-парк, где они жили с конца войны, перевезла её сюда всю целиком. Кровать и туалетный столик были обтянуты розовым шёлком, кушетка и кресло – светло-голубым, который так любил Натье(4); над кроватью порхали пухлые позолоченные херувимы, держащие лампу под розовым абажуром, такие же пухлые позолоченные херувимы окружали гирляндой трюмо. На столе атласного дерева стояли в богатых рамах фотографии с автографами: актёры, актрисы и члены королевской фамилии. Декоратор презрительно поднял брови, но это была единственная комната в доме, где Джулия чувствовала себя по-настоящему уютно. Она писала письма за бюро из атласного дерева, сидя на позолоченном стуле.

Дворецкий объявил, что ленч подан, и они пошли вниз.

– Надеюсь, вы не останетесь голодны, – сказала Джулия. – У нас с Майклом очень плохой аппетит.

И действительно: на столе их ждали жареная камбала, котлеты со шпинатом и компот. Эта еда могла утолить законный голод, но не давала потолстеть. Кухарка, предупрежденная Марджори, что к ленчу будет ещё один человек, приготовила на скорую руку жареный картофель. Он выглядел хрустящим и аппетитно пахнул. Но ел его только гость. Майкл уставился на блюдо с таким видом, словно не совсем понимал, что там лежит, затем, чуть заметно вздрогнув, очнулся от мрачной задумчивости и сказал: нет, благодарю. Они сидели за длинным и узким обеденным столом, Джулия и Майкл на торцовых концах, друг против друга, в величественных итальянских креслах, молодой человек – посредине, на не очень удобном, но гармонирующем с прочей мебелью стуле. Джулия заметила, что он посматривает на буфет, и наклонилась к нему с обаятельной улыбкой.

Театр роман сомерсет моэм. Уильям сомерсет моэмтеатр

W. Somerset Maugham

Печатается с разрешения The Royal Literary Fund и литературных агентств AP Watt Limited и Synopsis.

Дверь отворилась, Майкл Госселин поднял глаза. В комнату вошла Джулия.

– Это ты? Я тебя не задержу. Всего одну минутку. Только покончу с письмами.

– Я не спешу. Просто зашла посмотреть, какие билеты послали Деннорантам. Что тут делает этот молодой человек?

– Это бухгалтер. Из конторы Лоренса и Хэмфри. Он здесь уже три дня.

– Выглядит очень юным.

– Он у них в учениках по контракту. Похоже, что дело свое знает. Поражен тем, как ведутся у нас бухгалтерские книги. Он не представлял себе, что можно поставить театр на деловые рельсы. Говорит, в некоторых фирмах счетные книги в таком состоянии, что поседеть можно.

Джулия улыбнулась, глядя на красивое лицо мужа, излучающее самодовольство.

– Он сегодня кончает. Не взять ли его с собой перекусить на скорую руку? Он вполне хорошо воспитан.

– По-твоему, этого достаточно, чтобы приглашать его к ленчу?

Майкл не заметил легкой иронии, прозвучавшей в ее голосе.

Майкл нажал кнопку, и через секунду на пороге появилась его секретарша.

– Письма готовы, Марджори. Какие на сегодня у меня назначены встречи?

Джулия вполуха слушала список, который читала Марджори, и от нечего делать оглядывала комнату, хотя помнила ее до мелочей. Как раз такой кабинет и должен быть у антрепренера первоклассного театра. Стены были обшиты панелями (по себестоимости) хорошим декоратором, на них висели гравюры на театральные сюжеты, выполненные Зоффани и де Уайльдом. Кресла удобные, большие. Майкл сидел в чиппендейле[1] – подделка, но куплена в известной мебельной фирме, – его стол, с тяжелыми пузатыми ножками, тоже чиппендейл, выглядел необыкновенно солидно. На столе стояли ее фотография в массивной серебряной рамке и, для симметрии, фотография Роджера, их сына. Между ними помещался великолепный серебряный чернильный прибор, который она подарила как-то Майклу в день рождения, а впереди – бювар из красного сафьяна с богатым золотым узором, где Майкл держал бумагу на случай, если ему вздумается написать письмо от руки. На бумаге был адрес: «Сиддонс-театр», на конвертах эмблема Майкла: кабанья голова, а под ней девиз: «Nemo mе impune lacessit»[2]. Желтые тюльпаны в серебряной вазе, выигранной Майклом на состязаниях по гольфу среди актеров, свидетельствовали о заботливости Марджори. Джулия бросила на нее задумчивый взгляд. Несмотря на коротко стриженные, обесцвеченные перекисью волосы и густо накрашенные губы, у нее был бесполый вид, отличающий идеальную секретаршу. Она проработала с Майклом пять лет, должна была вдоль и поперек изучить его за это время. Интересно, хватило у нее ума влюбиться в него?

Майкл поднялся с кресла:

– Ну, дорогая, я готов.

Читать еще: Малые народы урала. Аборигены урала

Марджори подала ему черную фетровую шляпу и распахнула дверь. Когда они вышли в контору, юноша, которого заметила, проходя, Джулия, обернулся и встал.

– Разрешите познакомить вас с мисс Лэмберт, – сказал Майкл. Затем добавил с видом посла, представляющего атташе царственной особе, при дворе которой он аккредитован: – Это тот джентльмен, который любезно согласился привести в порядок наши бухгалтерские книги.

Юноша залился ярким румянцем. На теплую улыбку Джулии, всегда бывшую у нее наготове, он ответил деревянной улыбкой. А сердечно пожав ему руку, она отметила, что ладонь его стала влажной от пота. Его смущение было трогательно. Так, верно, чувствовали себя те, кого представляли Саре Сиддонс[3]. Джулия подумала, что не очень-то любезно ответила Майклу, когда он предложил позвать мальчика на ленч. Она посмотрела ему прямо в глаза своими огромными темно-карими лучистыми глазами. Без всякого усилия, так же инстинктивно, как отмахнулась бы от докучавшей ей мухи, она вложила в голос чуть ироничное, ласковое радушие:

– Может быть, вы не откажетесь поехать с нами перекусить? Майкл привезет вас обратно после ленча.

Юноша опять покраснел, кадык на его тонкой шее судорожно дернулся.

– Это очень любезно с вашей стороны. – Он встревоженно осмотрел свой костюм. – Но я невероятно грязен.

– Вы сможете умыться и почиститься, когда приедете к нам.

Машина ждала у служебного входа: длинный черный автомобиль с хромированными деталями, сиденья обтянуты посеребренной кожей, эмблема Майкла скромно украшает дверцы. Джулия села сзади.

– Садитесь со мной. Майкл поведет машину.

– Я сказал ему, чтобы он шел сюда, как только будет готов.

– Между прочим, как его зовут?

– Понятия не имею.

– Милый, надо же нам знать. Я попрошу его расписаться в книге для посетителей.

В этот момент молодой человек появился в дверях. В машине Джулия приложила все старания, чтобы успокоить его, но он, видно, все еще робел. Их уже ждал коктейль, Майкл разлил его по бокалам. Джулия вынула сигарету, и молодой человек зажег спичку, но рука его так сильно дрожала, что ей ни за что бы не удалось прикурить, поэтому она сжала ее своими пальцами.

Язык Джулии сильно разнился, когда она говорила сама с собой и с другими людьми. С собой она не стеснялась в выражениях. Джулия с наслаждением сделала первую затяжку. Право же, если подумать, разве не удивительно, что ленч с ней и получасовой разговор придаст человеку столько важности, сделает его крупной персоной в его жалком кружке.

Юноша выдавил из себя фразу:

– Какая потрясающая комната.

– Я очень рада, что она вам нравится. – Голос у нее был низкий и чуть хрипловатый. По тону Джулии можно было подумать, что его слова сняли огромную тяжесть с ее души. – Мы в семье считаем, что у Майкла превосходный вкус.

Майкл самодовольно оглядел комнату.

Они переехали в этот дом два года назад, и Майкл так же, как и Джулия, знал, что они отдали его в руки опытного декоратора, когда отправились в турне по провинции, и тот взялся полностью его подготовить к их приезду, причем бесплатно, за то, что они предоставят ему работу в театре, когда вернутся. Но к чему было сообщать эти скучные подробности человеку, даже имя которого было им неизвестно. Дом был отлично обставлен, в нем удачно сочетались антиквариат и модерн, и Майкл мог с полным правом сказать, что это, вне сомнения, дом джентльмена. Однако Джулия настояла на том, чтобы спальня была такой, как она хочет, и, поскольку ее абсолютно устраивала спальня в их старом доме в Риджентс-парке, где они жили с конца войны, перевезла ее сюда всю целиком. Кровать и туалетный столик были обтянуты розовым шелком, кушетка и кресло – светло-голубым, который так любил Натье[4]; над кроватью порхали пухлые позолоченные херувимы, держащие лампу под розовым абажуром, такие же пухлые позолоченные херувимы окружали гирляндой трюмо. На столе атласного дерева стояли в богатых рамах фотографии с автографами: актеры, актрисы и члены королевской фамилии. Декоратор презрительно поднял брови, но это была единственная комната в доме, где Джулия чувствовала себя по-настоящему уютно. Она писала письма за бюро из атласного дерева, сидя на позолоченном стуле.

Театр

Сомерсет Моэм

Моэм Уильям Сомерсет (1874-1965), известный английский писатель, автор романов «Бремя страстей человеческих» (1915), «Луна и грош» (1919), «Театр» (1937), мастер рассказа и новеллы. В своих произведениях дает реалистическую панораму жизни английского общества первой половины XX века.
Роман «Театр» повествует о том, как знаменитая актриса Англии Джулия Ламберт, умная и красивая, но уже не очень молодая женщина, влюбляется в юного клерка, который беззастенчиво использует Джулию в своих интересах. Прежде чем освободиться от пагубной страсти, актрисе приходится пройти через многие испытания и пролить немало слез.

Кураторы

Рецензии

Не прошло и двух лет и я вернулась к творчеству Сомерсета Моэма. Как же красиво он пишет. Очень трудно описать всю ту гамму чувств, которая возникает при чтении его проведений, но то, что с книгой можно получать такое же удовольствие как и при прослушивании музыки я убедилась лишь с этим автором.
***
Идеальное произведение про неидеальных героев.
Все стареют. Об этом Джулия, прима театра и просто великолепная актриса, узнала неожиданно и только благодаря мальчика-зайчика, годящегося ей в сыновья. Молодой любовник просто дышит жизнью и энергией и угнаться за ним ох как не просто. Только вот за невинной внешностью бедной молодости скрывается хищник, сети которого расставлены с толком и непревзойденным знанием женского тщеславного мировоззрение.
***
Джулия — актриса и это оставила яркий отпечаток на ее личности. Именно этот персонаж вызвал у меня наибольший интерес. Она фальшива с кончиков пальцев ног и до корней волос. Не знаю как она выглядит со стороны, автор не сильно заострял на этом внимание, но вот изнутри она тщеславна, себялюбива с ярким комплексом нарцисизма. Она любит себя и за этой любовью меркнет все. Ее личностный портрет вобрал в себя кучу отрицательных качеств:
амбициозна
безалаберна
высокомерна
горда
импульсивна
пресыщена жизнью
разбалована
с высоким самомнение и чувством собственно значимости.
За такими литературными персонажами очень интересно наблюдать.
Джулия играет не только на сцене, но и в жизни. Все ее жесты и поступки манерны и фиктивны. Она смотрит на себя со стороны и выставляет в лучшем виде.
Как персонаж истории она великолепна. То, что в ее внутреннем мире абсолютно отсутствует злость и грубость — это подкупает, но вместе с тем героиня искусственна и фальшива. Я согласна с Чарльзом, Джулия лишена индивидуальности.

Читать еще: Нюйва — китайская богиня брака.

Читалось довольно скучновато. И не потому, что нет практически никакой динамики, а потому, что все герои казались какими — то пустыми. Возможно, это мои неоправданные ожидания. А может потому, что у Моэма всегда предсказуемая тема — адюльтер. Оригинальностью Моэм не отличается.

Главная героиня — Джулия — ведущая актриса театра, в котором антрепренером служит ее муж. У них есть вполне уже взрослый сын. И вот Джулия заскучала. Мужа она давно не любит, потянуло на молодую кровь, на ровесника сына.
Джулия вся пропитана театром, настолько, что каждую реплику оценивает как критик, смотрящий спектакль, никогда не выходит за рамки сценического образа, который сама для себя создала. Возможно, она и талантлива, не зря же ее любит публика. Но она лицедейка везде и всюду, великолепная на сцене и несколько жалкая в реальной жизни. И все переживания не вызывают никакого сострадания, ее нисколько не жаль. Она не ценит ни любви, ни доверия, ни родственных уз.
Единственный персонаж, который видит Джулию насквозь, это ее сын Роджер. Как бы не старалась она играть перед ним роль матери, у нее это не получается, он видит всю ее наигранность и показушность.
И все же, поставила 4/5, потому что книга о вечном — кто мы есть в этом мире и какие мы на самом деле.

Блестяще написанная книга Сомерсета Моэма «Театр» с превосходным языком и иронией. Давно я не читала книг, которые так красиво написаны — наслаждением было ее читать, я не могла остановиться.
Главная героиня, Джулия, вызвала во мне какую-то жалость, поскольку запуталась в собственных чувствах. Думаю, что она уже давно перестала видеть грань между ролями и жизнью. Игра превратилась для нее в интерес, она как психолог наблюдала за реакциями близких для нее людей. Поначалу я ей даже симпатизировала, но когда она стала доводить своим поведением мужа, Тома, Чарльза, сына Роджера, я испытала разочарование. Так случается очень часто, особенно, когда человек выбирает себе профессию актера, что он переносит игру в жизнь, не может избавиться от своих ролей в жизни, не может быть самим собой. А когда в семьях успешных людей (не только актеров) рождаются дети, родители очень часто не уделяют им внимания или просто не участвуют в их воспитании. И когда Роджер приезжает к Джулии и говорит ей правду в лицо, она не знает как ей реагировать, не знает что сказать (что сыграть и изобразить в её случае). Я читала такую книгу:
«Игры, в которые играют люди. Люди, которые играют в игры (сборник)» Эрик Берн
Там написано, что люди часто играют в жизни, и это не только актеры. Все мы играем какие-то роли постоянно. Но Джулия, как мне кажется, в конце приходит к пониманию того, что она не живёт своей жизнью, а пора бы уже начать и посидеть одной, съесть бифштекс, потому что именно она, Джулия Лэмберт, его любит. Любить себя — вот, что самое главное.
Ещё я почерпнула для себя из книги несколько драматургов, пьесы которых хочется прочитать, например, Сарду и Д’Аннунцио.

Эту книгу советую всем, кто любит хорошую, английскую классическую литературу.

» — Наши слабости, а не наши достоинства делают нас дорогими нашим близким».
«Как замечательно чувствовать, что твое сердце принадлежит тебе одной, это вселяет такую веру в себя».
«Знаете, просто удивительно, какие разные у людей вкусы».

Я знаю этих маленьких актрис
Назойливых, лукавых и упорных
Фальшивых в жизни, ласковых в уборных,
Где каждый вечер — чей-то бенефис.

Они грустят, влюбленные напрасно
В самих себя — Офелий и Джульетт
Они давно и глубоко несчастны
В своей взаимности, увы, успеха нет.

А рядом жизнь. Они не замечают,
Что где-то есть и солнце и любовь,
Они в чужом успехе умирают,
И, умирая, воскресают вновь.

От ревности, от жгучей боли
Они сгорают раз и навсегда.
И по ночам оплакивают роли,
Которых не играли никогда.

Я узнаю их по заметной дрожи
Горячих рук и блеску жадных глаз.
Их разговор напоминает тоже
Каких-то пьес знакомый пересказ.

Трагически бесплодны их усилья.
Но твердо веря, что дождутся дня,
Как бабочки, они сжигают крылья
На холоде бенгальского огня.

И вынося привычные подносы,
Глубоко затаив тоску и гнев,
Они уже не задают вопросов,
И только в горничных играют королев.

Блестяще написанная книга Сомерсета Моэма «Театр» с превосходным языком и иронией. Давно я не читала книг, которые так красиво написаны — наслаждением было ее читать, я не могла остановиться.
Главная героиня, Джулия, вызвала во… Развернуть

Источники:

http://nice-books.ru/books/proza/klassicheskaja-proza/136364-somerset-moem-teatr.html
http://www.litmir.me/br/?b=20188&p=1
http://www.livelib.ru/book/1000589717-teatr-somerset-moem